Запутанная история, связанная с вынесением вердикта по делу об убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой, получила продолжение. Бывшая присяжная Анна Добрачева утверждает, что со слов другой присяжной, непосредственно участвовавшей в голосовании, ей известно какое на самом деле решение собиралась вынести коллегия. Якобы Никита Тихонов и Евгения Хасис первоначально были оправданы: семь из двенадцати человек отдали голоса в пользу недоказанности их вины. Однако присяжных из тайной комнаты не выпустили – их заставили переголосовать. На саму Добрачеву, как говорит она, последние два месяца идет охота: женщине угрожают, ее мужа избили трое людей в штатском со словами «Скажи своей суке, чтобы прекратила вякать».
Я долго думал, публиковать это интервью или нет, и до сих пор не уверен, что поступаю правильно. По большому счету всё, что вы прочтете ниже, равно как и то, что наговорила Добрачева ранее, должно было быть официально приложено к кассационной жалобе, поданной адвокатами Тихонова и Хасис, за подписью самой присяжной, а не публиковаться в СМИ. И такая договоренность с Анной существовала. Однако когда пришло время конкретных действий, а не разговоров, связь с ней пропала. Просто же принять на веру сказанное ей тяжело - мозг отказывается понимать, что такое в принципе возможно. К тому же таинственно и не вовремя Добрачева исчезает уже в третий раз. Первый - после того, как 14 апреля она публично заявила о своем выходе из коллегии и о давлении на нее со стороны присяжных номер один и номер четыре. Те, по словам Анны, зачитывали участникам процесса выдержки из СМИ, что является нарушением закона, и склоняли их к обвинительному вердикту. Добрачева должна была встретиться с известной правозащитницей и моей коллегой Зоей Световой, но в назначенное время на встречу не явилась, надолго отключив, ко всему прочему, мобильный телефон. А позже в прессе появилось интервью Сергея Мамонова, того самого присяжного номер один, которого Добрачева обвинила в нечистоплотности, где он сказал, что заявление его коллеги – клевета.
Второй раз Анна исчезла 18 июня. В этот день мы должны были пойти вместе с ней на съемки нашумевшей программы «Последнее слово». Об этом я попросил Добрачеву сам, неожиданно дозвонившись до нее. Не объясняя причины своей первой пропажи, присяжная уверенно сказала: «Теперь я точно не продинамлю. Я хочу пойти и всё рассказать». Однако закончилось всё бесплодным ожиданием Анны в центре зала метро ВДНХ. Телефон ее снова замолчал.
Наконец, когда адвокат Тихонова Александр Васильев подготовил кассационную жалобу в Верховный суд (11 пунктов о том, что судья Мосгорсуда А.Н. Замашнюк нарушал закон) я попытался связаться с Добрачевой еще раз. 29 июня в 15:38 я послал Анне электронное письмо с последней просьбой о встрече или хотя бы о телефонном разговоре. Ответ пришел спустя почти две недели - 10 июля, в 9:31 (здесь и далее орфография сохранена – прим. Е.Л.): «Здравствуй, Жень. Я очень сожалею, что врятли смогу помочь чем либо! Смотрела запись программы в записи мне ее привезли! Старую симку после определенных звонков, я разрезала и выкинула! Мы хотели приехать с одной из бывших присяжных и с моей личной подругой. С этой присяжной мы должны были втретиться на Севастопольской. После происошол кошмар! Меня взяли два омбала под руки и вернули домой! Срочно позвонили знакомых, чтобы приехала машина и меня довезла!».
Пока я думал, что все это значит, и в каком состоянии писала Добрачева это письмо, мне на почту пришло другое: «Мы с мужем готовы помочь ребятам, по мере своих возможностей!». А спустя двадцать минут - еще одно: «Я за мамой в больницу еду во вторник, давай подъезжай!». Наконец, днем 13 июля Добрачева все-таки позвонила мне, и мы смогли договориться о встрече предметно. Увиделись мы вечером того же дня в одном из кафе в районе метро «Филевский парк». Беседу я с разрешения Анны записал на диктофон, так что если запись будет кому-то необходима – я могу ее предоставить. Начала Добрачева с извинений за свои «исчезновения».
- Я действительно собиралась идти на телевидение. Сообщила об этом еще одной присяжной, Анне Львовне, с которой у меня во время процесса установились приятельские отношения – мы живем недалеко друг от друга. Она выразила желание поехать со мной. Сказала: «Мне есть, что рассказать». Договорились мы с ней встретиться на станции метро «Севастопольская». И вот когда я ее ждала, ко мне подошли два амбала, схватили меня за руки, насильно затащили в поезд, который шел в обратном от центра направлении, и, доехав со мной до станции «Бульвар Дмитрия Донского», высадили. Причем в тот момент, когда они меня брали, Анна Львовна как раз подходила к месту нашей встречи, я увидела ее. Но она, заметив, что какие-то люди меня куда-то тащат, остановилась, и так и не подошла.
Ты не пробовала сопротивляться, звать на помощь?
Нет, я жутко испугалась.
Люди, которые тебя «вязали», что-нибудь говорили?
Сначала вообще ни слова. Только когда довезли меня до конечной станции, сказали: «Либо ты сейчас идешь домой, либо хуже будет». Я пошла домой.
Они были в штатском?
Да.
Почему ты сразу не позвонила, например, мне, и не рассказала о произошедшем?
Я была страшно напугана, меня всю трясло. Когда я пришла домой, муж удивился: «Ты чего так быстро вернулась?». А я ему показала следы от пальцев на руках, два таких огромных кровоподтека. Потом я хотела пересечься с адвокатом Васильевым, чтобы все ему рассказать. Со мной должна была поехать еще одна присяжная – Валя. Мы тоже договорились встретиться в метро. Но если первый раз меня «сняли» в подземке, то тут я даже от дома до станции не успела дойти. На улице ко мне подбежали двое бугаев, резко подхватили меня под руки и поволокли обратно, в сторону дома.
Это были те же самые бугаи, что и в первый раз?
Нет, другие. Соседка из моего дома их видела, она вообще всю сцену наблюдала, как меня ведут. Уже дома я достала мобильник, хотела позвонить Васильеву. Смотрю - а в телефоне нет ни одного номера, записная книжка абсолютно пуста! Я вытащила сим-карту, разрезала ее и выкинула на хрен. А потом возле подъезда избили моего мужа - это случилось три недели назад. Он приехал с работы, поставил машину, и только вышел из нее – на него набросились. Избили сильно, он целую неделю на работу с фингалами ходил, я ему их закрашивала. Напоследок ему пригрозили: «Скажи своей суке, чтобы прекратила вякать». Потом мне звонили на городской телефон: «Не заглохнешь - будут последствия. Тебе мало того, что твоя мама в больнице лежит?». Хотя я уже никуда не рыпалась, мне очень страшно было.
А кто звонил?
Откуда я знаю? Они не представлялись. Маме моей тоже звонки были: «С вашей дочерью все в порядке? Не волнуетесь за нее?». А еще Мамонов написал моему мужу в «одноклассниках», что я якобы изменяла ему во время процесса, спала с каким-то присяжным. А муж у меня ревнивый…
Я все-таки не пойму, почему ты ни к кому не обратилась за помощью?
Я вот в «одноклассниках» написала журналистке, которая брала у меня интервью для «МК», что у меня проблемы. Так она только предложила мне через газету отказаться от всех своих слов. Я ответила, что не могу на это пойти, потому что все, что я говорила – правда. После этого мы закончили с ней общение.
А муж твой почему никуда не обратился, не зафиксировал побои?
Как мужчина он не хотел сообщать о том, что его побили.
Сколько человек на него напало?
Трое.
А Анна Львовна и Валя в курсе всех событий? Ты, кстати, можешь меня с ними связать?
В том-то и дело, что с тех пор, как меня первый раз задержали, я Анне Львовне не могу дозвониться – ни на сотовый, ни на городской. Как будто исчез человек. А потом и Валя пропала. Ни с кем из них не могу связаться. Они мне тоже не звонят.
В отличие от тебя Анна Львовна участвовала в голосовании присяжных. Она что-нибудь рассказывала о нем?
Да. Говорила, что вопросы были непонятны, сформулированы мутно, один фактически исключал другой, и было очень трудно разобраться. Вопросы составлялись как будто специально для того, чтобы людей запутать.
Присяжные голосовали руками?
Да.
То есть, они действительно признали Тихонова и Хасис виновными? Никакого подлога, как предполагает сторона защиты, нет?
Они не с первого раза так проголосовали. Изначально было семь голосов против трех в пользу того, что вина подсудимых не доказана. Двое колебались. После этого как раз старшина коллегии Мамонов вышел с листками к судье и сказал, что присяжные, мол, не понимают, как им отвечать на некоторые вопросы. Замашнюк посмотрел на эти листы и отправил коллегию «дорабатывать». И все перевернулось.
Присяжные переголосовали, или за них просто кто-то поменял результат?
Я не могу сказать точно.
Откуда тебе известно, что изначально большинство склонялось к оправдательному вердикту?
От Анны Львовны. Она мне это рассказала.
Как можно поменять столько голосов?
Не знаю. Мамонов когда вернулся от судьи сказал буквально: «Давайте переголосовывать». Анна Львовна как голосовала за невиновность Тихонова и Хасис в первый раз, так проголосовала и во второй. Валя – тоже. Еще против обвинительного вердикта был присяжный номер шесть - я не помню, как его звали, мужчина. А вот остальные поменяли мнение. Я не знаю, как и почему – но что вышло, то вышло. Знаешь в чем прикол? С присяжной номер четыре, которая давила на коллегию с самого начала (ее тоже Валентина зовут) я работала вместе в одной компании – FinnFlare, занимающейся торговлей одеждой. Я была старшей продавщицей в одном из магазинов, а она - психологическим инструктором, сидела в основном офисе на «Кантемировской». Продавцы к ней приезжали на тренинги. Она учила нас тому, как впаривать вещи, убеждать клиентов совершить как можно больше покупок. Очень грамотно все объясняла. Я была удивлена, когда встретила ее в суде. Она-то меня не узнала - через нее тысячи таких, как я, проходили, а я хорошо ее запомнила. Так вот во время процесса она точно таким же инструктором и работала – воздействовала на присяжных, как психолог. И во время голосования, по словам Анны Львовны, тоже. Тем более, что вопросы, как я уже сказала, были странно составлены, можно было людям голову запудрить. Например, четкого вопроса «виновен ли Тихонов в убийстве?» фактически не было – он оказался расчленен на несколько: был ли Тихонов на месте преступления, приносил ли оружие, и прочее. По каждому пункту присяжные голосовали. а уже из этого автоматически делался вывод о виновности в убийстве.
Во время голосования кто-нибудь из посторонних в комнату заходил?
Да, Алексей заходил, куратор коллегии, который обычно нам доставлял еду и воду, сопровождал нас при выходе из зала. По словам Анны Львовны, как раз когда присяжные не поняли, как отвечать на несколько вопросов, он начал объяснять: «Что вы здесь так долго паритесь? Все понятно, они - виновны». Он это с самого начала процесса говорил. Еще я знаю, что он постоянно носил судье какие-то распечатки.
Когда присяжные все-таки вышли из тайной комнаты, они понимали, как проголосовали в итоге?
Да, они знали, что признали ребят виновными.
Почему тогда никто из них не встал перед судьей и не заявил о том, что изначально расклад был иным?
Не знаю. Но за три часа до этого так и было. Я звонила Анне Львовне где-то в пять или около того – узнать, как дела. Она мне сказала: «Ребят оправдали». Затем произошла вся эта история с выходом Мамонова к судье. После этого связи с Анной Львовной уже не было. А потом, бац! – и расклад поменялся. Вердикт почти все присяжные слушали, опустив глаза в пол. А после заседания даже не попрощались друг с другом. Наверное, им было стыдно.
P.S. После этой встречи мы договорились с Анной о том, что на основе всех ее интервью я подготовлю жалобу в Верховный суд, которую она собственноручно подпишет. Однако с тех пор номер ее мобильника (уже новый) не отвечает. Последний раз я написал Добрачевой письмо в субботу, 23 июля: «Ань, позвони, пожалуйста. У тебя все в порядке?». Ответа нет до сих пор. Завтра в Верховном суде должно состояться кассационное слушание. Ждать больше не имело смысла. Решать, не слишком ли все это круто для правды, в любом случае не мне. Так или иначе, я прошу выйти на связь присяжную Анну Львовну. Если есть люди, которое могут поспособствовать этому – также прошу откликнуться.
хорошо
